Вечер четверга не предвещал ничего особенного. Я ковырялась в коробке с приправами и пряностями и предвкушала воскресный пирог с ягодами. Вошел Виталька. Взгляд подозрительно блестящий, борода всклокочена. Интуиция всплакнула где-то в области желудка.

— Маринуй мясо, сухие вещи разложи по отдельным пакетикам.

На мой недоуменный взгляд поясняет: — Мы завтра едем в Новосад к Данилевичу.
На осознание неземной радости, на звонок бабушки и сбор запасов ушло примерно часа два.

Вот и вечер пятницы. Несемся по знакомой уже трассе, минуем поворот на Тхамаху.

— Ты, правда боишься высоты?
Киваю. — Тогда едем через Крепостную и Воровской хребет.
Мне это ни о чем не говорит.

Окрестности знакомые. В последний день февраля мы здесь мчались вслед за полосатым драйвером, уворачиваясь от тангенты и одной рукой страхуя младшего джипера. Пока все мило и по джиперски. Деревянные мосты, засохшая колея, речка в обрыве и море весенних цветов. Начинаю мириться с мыслью о Новосадовом. Виталька за рулем превращается в терминатора. Только железному роботу можно крутить руль без ГУРа на месте с нашими-то колесами. Музыка сотрясает УАЗ, мы несемся вверх, когда вдруг дорога превращается в нечто омерзительное. Я ожидала жидкую грязь, глину, чернозем, уже хотя бы. А тут была сушь. Но сушь после того, как по мокрой глине прошелся безумный грейдер и пара-тройка лесовозов, каждый по своей колее. Дорога превратилась в море, волны которого окаменели.

Ехать по «шиферу» — неземное блаженство по сравнению с глиняными волнами, но и они заканчиваются. Начинается подъем на хребет. Первым на нашем пути было дерево в обхват с меня. Точнее веточка. Само дерево стояло рядом, а ветка надежно перегородила дорогу. Мы его просто объехали по лесу. Мелочь, но неприятно. Следующей неприятностью оказалась крутая дорога с подъемом. Её портила продольная промоина. Лапки нашего Бамбра, уверенно преодолевали подъем. Мы на вершине, дух захватывает от красоты гор, скелеты упавших деревьев, молодая зелень, ржавые глиняные склоны. Впереди спуск и новая промоина, еще более внушительная. В желудке предательски забулькало, запрыгиваю на свое место, вцепляюсь в железную ручку на парпризе, чтобы скрыть дрожь в пальцах. На повороте Бамбр вдруг сделал рывок влево, и его правое заднее колесо на какой-то миг зависло в воздухе. Низко утробно подвывая, УАЗик стал на все четыре лапы. Что-то скрипело, скрежетало, гремело и завывало, но мы ехали вперёд. Мысленно возвожу нашего «бобана» в чин «бобинатора».

Миновав промоину, мы останавливаемся перед развилкой. Справа узкую дорожку засыпало глиной и вывернутым пеньком. Налево уходила вполне приличная на вид дорога. По дороге мы постоянно видели едва отчетливые двухнедельной давности следы «симексов», но они оборвались именно на развилке. Идем налево по крутому спуску. Виталик перестает узнавать дорогу. Тормозим. Мы где-то сбились с пути. Темнело, дорога уходила вниз и была очень крутой. Если мы туда спустимся, то подняться уже не сможем, потому что труп лебедки мирно лежит дома. Разворачиваемся. Виталька крутит руль на месте, я дополнительным грузом вишу на руле — «белки» как никак. На пути лежит камень. Первый раз вижу, как кусок горной породы нереальной величины можно выковыривать руками и отбрасывать в сторону. Дорога для Бамбра свободна. Но бобинатор почему-то не хочет подниматься вверх. Не едет. Виталик его буквально загоняет в гору, и я чувствую попой, как передние колеса готовы оторваться от сухого глиняного склона. Кричу:

— Ты его уложишь!

В ответ получаю не взгляд, а ледяную молнию, машина останавливается. Потом дома я узнала, что карбюратор кренозависим. Приходится возвращаться к развилке. Пресловутые «симексы» уходят именно под этот оползень, топор и лопата снова творят чудеса. УАЗик по узкой дорожке пробирается вперед. Запрыгиваю в машину, едем и вдруг резко по тормозам. Дороги больше нет. Бамбр замирает в трех шагах от резкого обрыва. Пару недель назад селевой поток смыл дорогу на Новосад, утащив за сбой стволы огромных сосен и коренастых грабов. Месиво, подсушенное ветром, обманчиво – без лебедки и в одиночку туда не стоит соваться. Вот она, точка не возврата. Фотографирую то, что называлось дорогой, и мы начинаем сдавать задом к развилке. Мы возвращаемся.

Виталик курит сигареты одну за другой без перерыва. Музыка бьет по мозгам, чтобы не слышать скрежет металла, вой механизмов и собственные мысли. Мы ломимся наверх обратно, промоина мелькает между колесами, еще полметра и мы вырвались… Но нет, УАЗ грохнулся в промоину и лег на мосты. Раскачка чуть сдвинула его назад, но это чуть-чуть ничего не дало. Дверь пилота прижата к склону. Выползаю со своей стороны с саперной лопаткой в руках и фонариком в зубах, на капоте романтично поблескивает главная лопата. Садово-огородными работами я занималась лет 12 назад, в студенческой юности, но навыки не забылись. Через пару минут из УАЗки десантируется Виталька. Он откапывает задний мост, я выковыриваю чулки заднего моста из глиняного плена. Через несколько минут УАЗ сползает вниз и начинает подъем еще раз. Колея будто влюбилась в нашего Бамра и своими цепкими руками удерживала его, словно невеста жениха, пытающегося схалявить в брачную ночь. А между тем уже наступила темнота. Небо укрылось в звездное покрывало, тонко белел серпик луны. Фары ярко прорезали тьму. Раз за разом Виталик разгонял машину, но без толку, колея не давала машине двигаться вперёд. Я уже просто не могу смотреть на все это, машу фонариком, чтобы он меня увидел и остановился, но тщетно. В один из моментов я оступилась и увидела в свете фонарика дорогу. Это был объезд. Начинаю махать руками и лопатой, прыгать и кричать:

— Объезд! Объезд! Сюда!

УАЗик, утробно рыча, пробрался вверх по травке и ходом пошел вверх по очередной кручине. Колея сопротивлялась до последнего и позвала на помощь своих каменных братьев, дабы желанный УАЗик не вырвался из плена. Валуны мешали выскочить, а машина с ревом поднимала к небу передние колеса. Машу фонариком в зеркала водителю, ведь у меня лопата. Серединку колеи можно срыть, и тогда — здравствуй, свобода.

Виталий говорит: — Я скажу, где копать, но ты давай сама. Иначе мы скатимся.

Чувствую себя землеройкой. Нет бы привычная жидкая грязь. Сухая глина вырывает лопату из рук и крючит спину. Но всего 3 минуты, и плацдарм для старта готов. Вышли. Выбрались. На душе стало легко, но не надолго. Спрашиваю:

— Мы домой? Или хотя бы в Планческую?

— У нас есть цель и мой здравый смысл. И мы едем в Новосад — отвечает Виталик.

Упертый джипер. Он нашел очередную развилку, посветил фонариком на абсолютно незнакомую дорожку, и мы помчались в гости Данилевичу в заочно противный мне Новосад.

Дорожка, между прочим, была сухой и приятной. Обычный лес, старая колея без малейшего следа от колес. Вокруг мохнатые, вечно дремучие сосны, грабы и плющ. Тишину нарушает только рев нашего двигателя. Изредка попадаются тонкие деревца поперек дороги, которые нипочем нашему Бамбру, с его беличьими лапками. Проезжаем поляну с оставленным трактором и упираемся в препятствие. На этот раз впереди на узкой дорожке лежит вывороченное с корнями дерево. Оно лежит к нам корнями, высотой вровень с крышей уазика. По другую его сторону дорога, но ее давно не чистили. Там много валежника, и его не объехать, потому что справа крутой склон с обрывом. Опять сдаем задом к «тракторной» поляне, разворачиваемся и едем обратно.

Ожила станция Виталика, отозвался Коля. С его помощью звоним Максу-Застрахую, чтобы узнать, как еще кроме Убинки, можно попасть к нашей цели. Застрахуй недоступен. Завтра мы узнаем, что он совсем рядом, в Тхамахе, на трофи-рейде «Весеннее Обострение». Следующий звонок Базе. Жека объяснил дорогу, но мы поняли, что это как раз там, где был сель.

Звонок ДМСу был более плодотворным — есть дорога через шлагбаум ВАО, мимо пасеки и черной скалы у реки. Но дорога абсолютно незнакомая. Все-таки возвращаемся. Невольно капают слезы, от усталости, злости и обиды непонятно на что. Глухая ночь вокруг. Одна мысль об обрывах и промоинах начинает гонять мурашки по спине. Из-под колес, тяжело взмахивая крыльями, взлетает филин. Мысль о спокойной ночи умерла на очередной развилке, мы сворачиваем в какие-то кушири. Каменная дорожка сменяется ровной накатанной глиной, потом зеленой травкой. Вот мы проезжаем возле загадочного иконостаса в лесу и пару мелких бродов. Дорожка была бы приятной, если бы не кромешная тьма. Навигатор начинает запинаться, мы блукаем по полянам, спугивая молодую лань с детским хвостиком и наивными ушами. В кустах мелькнуло что-то смутно похожее на зайца, облезлое и клочкастое. Снова филин. Глушь непролазная.

Объезжаем заводь, и перед нами возникает старая вывеска приют «Партизанский”. Еще через минуту мы видим старые клетки домиков, ребра беседок и каких-то помещений. Мне страшно. Почему-то вспомнился фильм ужасов, искать дорогу уже не хочется. Мы почти не разговариваем, потому что и так ясно, что теперь окончательно возвращаемся.

На минутку мы останавливаемся. Виталик выходит поздороваться с местными поющими лягушками и полюбоваться звездами. Я смотрю на них из окна. Ощущение, что мы одни во вселенной и стоим где-то на краю мира под бархатным звездным покрывалом. Слезы, внезапно выступившие, так же быстро высыхают. Через минуту мы мчимся в цивилизацию. На обратном пути я вижу со своего борта бетонную трубу, обломанную сбоку, полтора метра пустоты и камни. Бамбр прошуршал своими лапками в 30-ти сантиметрах от нее.

Усталость берет свое, уазик вырывает руль из рук пилота, я моргаю все медленнее и медленнее. Справа шуршит об камни река, виднеются фонари Планческой щели. Еще через 10 минут грязных и усталых «бомжыперов» приютили хозяева плюшевой попрошайки Муси, которая нам запомнилась еще со времен несчастной Дарьи да Марьи-трофи.

Женечка